Александр Лазарев-младший: ревность без повода - это про меня


Честно говоря, я газеты не очень читаю, сразу же предупредил меня Александр Лазарев-младший. Как Чарли Чаплин: только о себе и друзьях. После чего, побежав в буфет за чаем, предложил взять к нему хоть что-нибудь. А услышав отказ и увидев мое смущение, принялся рекламировать ленкомовские невероятно вкусные пироги с яблоками и лимоном. Мы пили чай, и Саша говорил, что очень замерз — ждал дочку после репетиции школьного спектакля. А потом еще долго с гордостью делился, что она будет играть серьезную роль феи Букварины.


"Родителей не нервирую — они от любой мелочи с ума сходят"


— По всему выходит, что твоя дочь учится в не совсем обычной школе.

— Она с английским уклоном да и вообще не совсем простая — слишком много детей известных родителей. Но дети есть дети — какая им разница? А учителя замечательные.


— А что ты так зиму-то не уважаешь? Столько нехорошего о ней за чаем наговорить успел.

— Зимой я теряю все: разум, стиль, бодрость. К тому же московская зима — это и не зима вовсе. Просто холодное грязное время года. Правда, в детстве от зимы у меня было не такое ощущение. Может быть, потому, что в детстве зима — Дед Мороз, сани, лыжи. А сейчас — все время дела, беготня. Встаешь рано утром — темно, приходишь с работы — темно. Солнца нет. Ужасно. А с возрастом нам нужно все больше и больше солнца. Я очень завишу от этого — зимой во мне все замирает и находится в режиме ожидания. Хотя несколько лет назад я ездил с семьей и друзьями на Новый год в Лапландию. Вот это зимняя сказка. Полуметровый слой голубого снега на крышах. Чистое небо, красное солнце, лыжи и сани. Счастливые дети с румяными щеками. Меня безумно поразило, что Хельсинки — зимний город и большой туристический мегаполис с огромным количеством машин, но снег почему-то там белый. А у нас месишь кашу пополам с солью. Их зиму можно пережить. И даже получить от этого удовольствие. Надеть яркую куртку, теплые варежки — и наслаждаться красотой. Но это было в отпуске. Наверное, если бы я там жил, тоже не любил бы зиму.


— Ты упомянул лыжи, однако все в театральных кругах знают, что, в отличие от твоего друга Димы Певцова, сам ты к спорту более чем равнодушен.

— Да я прекрасно к нему отношусь, только сам не занимаюсь. Правда, все время хочу. Как мечтаю, чтобы дочь моя наконец выбрала себе что-нибудь, что позволило бы ей развивать свое тело. Но ей столько задают в школе — мало на что времени остается. Разве что на музыку да кружок керамики. Я в принципе эти увлечения не очень понимаю: сам-то в детстве жутко увлекался музыкальными записями. Начиная с Полькиного возраста стал собирать кассеты. Тогда ничего не было. И когда у кого-то появлялась новая пластинка, все бежали с диктофонами "Электроника" и с микрофона переписывали. Я собрал столько записей, что до сих пор, залезая в эту свою коробку, извлекаю какую-то кассету с чудовищной записью, ставлю ее в магнитофон в машину и балдею от радости.


— А почему единственная твоя попытка заниматься в театральном кружке кончилась таким провалом?

— Там ведь как все было. Мама с папой отправили меня в Дом кино заниматься художественным словом. Ну я и сходил — раз или два. Правда, я играл в театре, но ребенок в 9 или даже 12 лет точно не знает, кем он будет. А в 16 это уже не ребенок. Я не думал об актерской профессии — это само собой подразумевалось.


— Ты закончил в Школе-студии МХАТ курс Калягина, однако потом твои пути пересеклись с Марком Захаровым. Помнишь, где ты увидел его впервые?

— Год я учился у Тарханова, а после первого курса меня забрали в армию. Вернувшись, учился уже у Калягина. К Захарову просто пришел показываться, потому что любил Ленком с детства.


— Многие твои коллеги не раз признавались, что боятся Марка Анатольевича...

— И я боюсь. Конечно. А кто его не боится?.. Правда, точнее было бы назвать это чувство не боязнью, а гиперуважением. Благоговением. Потому что он погранично талантливый человек.


— Несмотря на это, через пару лет в Ленкоме у тебя были минуты отчаяния — ты даже хотел уйти из театра, а остался здесь лишь по счастливой случайности.

— Юношеский максимализм. У меня была сложная ситуация. Наступил черный период. Но само желание было сиюминутным. Сейчас понимаю, что жаловаться не на что. Нужно благодарить Бога за такую судьбу.


— Ты не думал о Театре Маяковского, где играли и играют твои родители, после окончания института?

— Он для меня сразу был табу — именно из-за родителей. Не хотел подвергать их лишним переживаниям.


— Выходит, разочарованиями делишься только с женой Алиной?

— Прежде всего — с ней. Потому что носить в себе это практически невозможно. Родителей жалею, потому что они слишком близко все принимают к сердцу, от любой мелочи сразу начинают с ума сходить. А Алина — мой товарищ и ровесник. Она, как и дочь Поля — все в моей жизни. А в силу одинакового возраста и одинакового мировосприятия Алина и посоветовать может, и с ней проще на многие темы говорить. Всегда рассчитываю на ее помощь и поддержку.


"Меня увлекает момент погони, стрельба и разбитые кулаки" 


— Но ты же не поддерживаешь американский подход к жизни?

— На любые вопросы отвечать "о’кей" и все время улыбаться? Нет, конечно. Это не по-русски.


— Объясни, если не трудно, что в театре Советской армии было от самой армии?

— Ты обязан подчиняться приказу — никакого 'я не могу". Та же гауптвахта с обычными солдатами. Жили в казармах. Любая тяжелая физическая работа с утра до вечера. Выход на сцену — поощрение. Работали в основном монтировщиками сцены — собирали и разбирали декорации. Естественно, на нас была и уборка территории. Словом, на все руки мастера. Только форму не носили — берегли. Нельзя было собирать и разбирать декорации, подметать подвал под сценой в форме. Поэтому она висела в шкафу.


— А я слыхала, будто ты все же выходил на сцену каждый день.

— В массовке. Кому-то удавалось перехватить какую-то более заметную рольку. Однажды даже мне повезло.


— Зато сегодня ты не только один из самых играющих артистов Ленкома, но и один из самых снимающихся.

— Уже нет. После "Умирать легко", вышедшего летом, не снимался. Были предложения, но сейчас они законсервированы до лучших времен. Правда, одна картина вроде бы перенеслась уже на это лето. Посмотрим, что будет.


— Переживаешь?

— Очень. Кино я безумно люблю. Настолько, что мне не хватает слов «Актеров на площадку!» Обожаю весь процесс: и съемки, и озвучание, и премьеру. Потом свои фильмы смотрю по 20 раз. Я просто фанат кино. У меня ни одного вечера не проходит, чтобы что-нибудь не посмотрел. Даже после спектакля. Если этого не случилось, чувствую себя обделенно.


— Снимаясь в «Умирать легко», не испытывал никаких негативных эмоций?

— Испытывал. Море крови, град убийств — даже крыша отъезжала. Люблю триллеры, но когда смотрю, это происходит полтора часа, а когда ты участвуешь в этом три месяца и изо дня в день одно и то же: кровь, драки, стволы, пули... Тяжело психологически. В какой-то момент тебя увлекают погони, стрельба, разбитые кулаки. Это будоражит фантазию. А потом с каждой минутой это все начинает осточертевать, и хочется чего-то светлого, чистого и веселого. Мне очень нравится "Приятель покойника". Это большое кино.


— У тебя там невероятно тонкая игра...

— Это то, что называется "вжиться в роль". Я уехал в Киев на два месяца без семьи, жил один в квартире. Друзей в городе никого. Знакомых, кроме режиссера и группы, тоже. В выходной просто мучение было: скорей бы ночь прошла и на работу. Так что происходило полное погружение. Расскажу знаменитый случай, произошедший с Янковским. Если что-то перевру, пусть Олег Иванович простит. Приехал он в Италию сниматься в «Ностальгии» Тарковского. К нему пришел человек и сказал: "Андрей Арсентьевич еще не готов к съемкам. Вот вам деньги. Пока отдыхайте, гуляйте, наслаждайтесь Италией". Олег Иванович получал удовольствие: ходил по музеям, гулял. Через неделю человек снова пришел и сказал: «Вы знаете, пока мы не можем снимать. Вот вам еще средства». Он опять погулял, но уже не с таким интересом. Через месяц его застали сидящим в номере и уже не выходящим из него несколько дней. Пришел Тарковский и сказал: "Ну вот, теперь ты готов". Но это такой метод.


— Несколько жестокий.

— Жестокий. Но результат мы все видели.


— Скажи, а ты хотя бы раз играл положительного героя?

— Чисто положительных — ни разу. У меня были либо отрицательные герои, либо со сломанной психикой, либо поставленные в экстремальную ситуацию. Актеру легко цепляться за характерность. А положительного героя без сучка и задоринки очень трудно сыграть так, чтобы это было интересно. Но как эксперимент мне бы хотелось это попробовать.


— А правда ли, что в какой-то момент ты уже было хотел на кино вообще крест поставить, потому что тебя на роли пробовали, но в конце концов не утверждали?

— Да. Очень много раз. И основной отговоркой было то, что у меня слишком правильные черты лица. Думаю, это было сказано для того, чтобы было не так обидно. И в какой-то момент я действительно уже крест на кино поставил. Думал так: не сложилось — ну и ладно. Правда, потом все изменилось.


— С первого взгляда ты производишь впечатление спокойного человека. Однако оказалось, что ты столь импульсивный, что, например, можешь и поорать дома...

— Мне кажется, любой нормальный человек может. Я вспыльчивый и быстро отходчивый. Могу мгновенно сильно обидеться... Недавно, например, сомневался, участвовать мне в мюзикле «Метро» или нет. Пригласили за месяц. А я для себя решил, что буду там играть, дней за 12 до премьеры. Потом за шесть дней передумал. Словом, я такие истерики выкидывал — какой-то кошмар! А потом, когда понял, что это не мое, пришел и сказал: "Алина, прости, но я не могу". Там еще никому не сообщил об этом. Алина мне такое сказала — два дня не разговаривали. Но в итоге я там участвую. Поступил так, как советовала Алина. И теперь просто счастлив.



"Я страшно азартный — в казино, бывало, до трусов проигрывался"


— При такой эмоциональности ты способен два дня не разговаривать?!

— Ну это, конечно, образно говоря. Но обиделся страшно.


— До какой степени у вас могут доходить конфликты с Алиной? До разбивания посуды, плескания в лицо чего-либо?

— Последнее время стараюсь держать себя в руках. Конечно, поорать вволю можно. Отпустить себя, выпустить пар. Раньше было смешно: и стулья ломал, и в стенку кулаками бил.


— А жена как реагировала?

— Однажды кинула в меня кабачком. Небольшим, слава Богу. И это развеселило и меня, и ее — скандал тотчас кончился. А чувство вины ко мне приходит моментально. Я часто готов извиниться сразу, иногда даже если прав. Есть люди, которые просто физически не могут произнести слово «прости».


— Какие у тебя отношения с Полинкой? Ты такой молодой папа.

— Ну какой молодой? Мне 32. Ей девять. Отношения у нас как у отца с дочерью. Все есть. Она моя кровь. Она мне и дочь, и друг, и собеседник. Все, что есть в моей жизни. Могу разговаривать абсолютно на любые темы, доступные ребенку.


— Слышала, что ты даже способен прислушаться к мнению дочери.

— Прошлой зимой мне вдруг очень захотелось купить молодежные ботинки на огромной ребристой, тракторной подошве. Взял ее с собой. Пришли в магазин. Говорю: вот эти я хочу. Она посмотрела: пап, тебе же не 16 лет. Я ей: понял. И купил себе ботинки по возрасту (смеется). Я вообще-то ужасно не люблю в таких местах бывать. Магазины в моей жизни обычно происходят где-то в отпуске, за границей. Там это входит в ритуал. Радуюсь, когда Алина идет выбрать себе что-то. Не понимаю даже, как некоторые мужики жалуются: жена бегает по магазинам, опять купила то-то и то-то. С ума сойти можно!


— Алина уже три года не работает. Тебя и это не напрягает?

— Нисколько. Алина дома с тех пор, как Поля пошла в первый класс — чтобы ей больше времени уделять. Когда уходила с работы, была очень уставшей, потому что трудилась в серьезной американской компании. По профессии она переводчик иностранной детской литературы. Правда, потом работала не по профилю. Компания была замечательная, но отнимала очень много сил. Алина рано уходила, приходила поздно. Плюс домашние дела, дочка: сборы в детский сад и все такое. Поэтому она расставалась с работой без сожаления. Но посидела дома, повоспитывала дочь и опять захотела работать.


— Хотя твоя мама и говорила, что мало давала тебе в детстве, ты себя обделенным родительским вниманием не чувствуешь. Значит, приходилось многое от них скрывать?

— Отец мог по затылку врезать, а мама запретить что-то такое, что просто казалось: все, жизнь рухнула. Скрывал, когда закурил в восьмом классе. Сигареты четыре или пять в день выкуривал. Потом меня родители засекли. Была большая и страшная головомойка. Такая, что я на год "завязал". Потом закурил опять. То же и с выпивкой было — отец застукал, и, помню, было страшно неловко.


— А потом ты еще и папину машину разбил.

— Причем совершенно новую. За что и попало очень сильно. Кстати, на фоне той самой страшной разбитой машины папа познакомился с моей будущей тещей. Часов в 12 ночи я ехал к Алине на Таганку. Стоял посередине площади на светофоре. Справа километр свободный и слева. И там меня, одного на площади, настиг какой-то учитель музыки на «Москвиче». До сих пор помню, что он был в большой лисьей шапке, ничего не соображал, ничего не видел. Въехал в мою машину сзади и разбил ее совершенно. А папа мне дал по затылку при будущей теще.


— И ко всем этим порокам ты еще и страшно азартный.

— Ой, безумно. Кстати, это очень плохое качество. Я же был страстный игрок. Доходило до трусов. Как в замечательном анекдоте: "Двое выходят из казино: один в трусах, другой — голый. И тот, который вообще без ничего, говорит: "Знаешь, за что я тебя уважаю? Ты умеешь вовремя остановиться".


— И тут проявляется еще одна странность. Алина мало того, что ко всему этому нормально относится, так еще не раз уже говорила, что совсем не ревнивая...

— Это она говорит так. Просто пока я повода не давал. Да и не хочется давать повод, потому что это чувство разрушающее. Об этом даже говорить страшно. А вот я точно ревнивый. Очень. Ревность без повода — это ко мне относится.


— Клинический случай?

— Не клинический, конечно. Но могу задуматься о глупостях всяких, даже если это полный бред. Хотя если видишь одно, а в своих мозгах выстраиваешь совсем другое, без почвы под ногами, — наверное, это и есть клинический случай. Накрутить могу себя по любому поводу, не только из-за Алины. Могу все додумать, решить и сделать соответствующий ужасающий вывод...


— Смотрю я на твою серьгу в ухе и думаю: она никогда не снимается? Видела ведь тебя и в смокинге, и в джинсах, но всегда с серьгой...

— Периодически снимаю, когда надоедает. Но я люблю это. На питерских гастролях три года назад поспорил, что проколю себе ухо. Было так. Шли мы с другом мимо салона, и я вдруг ляпнул, что очень серьгу хочу. Он мне: хорошо, договорюсь. На следующий день подходит ко мне: пошли. Куда? Ухо колоть. И я начал: ну, может, как-нибудь в другой раз? А мне: значит, слабо? Это мне-то слабо?! Вот и пошел.


— Страшно стало в последний момент?

— Ощутил переход в какое-то новое качество. А колоть не боялся. И больно не было. Пистолетом "бах!" — и все.

Марина ЗЕЛЬЦЕР. 



4 любопытных факта


1. Коллеги по театру особенно любят подшучивать над неуклюжестью Александра Лазарева: в гримерной актера неизвестный пиит повесил четверостишие следующего содержания:
Средь тишины услышишь топот,
Потом вдруг кто-то заорет,
Потом услышишь жуткий грохот,
Не бойся — Лазарев идет! 

2. Александр обожает петь. Бывало, идет по коридору и вдруг к-а-а-к грянет сочным баритоном: «Для любви не названа цена, лишь только жизнь одна!» Марк Захаров над этим талантом Лазарева издевается. Как-то репетировали они для очередного спектакля музыкальный номер, и Саша, как назло, никак не мог нужную ноту взять. Раз попробовал, другой, третий... "Ну что, — обратился тогда режиссер к собравшимся актерам. — Может, пока Лазарев репетирует, пойдем кофейку выпьем?" 

3. Носит актер исключительно ковбойские сапоги. В его гримерке этот атрибут занимает почетное место, над которым красуется надпись: "SUPER SHOES", а под ней огромная стрелка подрисована, указывающая, собственно, на сапоги. Это, наверное, чтобы никто с тапочками Караченцова не перепутал. 

4. После того как Александр Лазарев сыграл "голубог" в фильме Александра Хвана "Тело будет предано земле, а старший мичман будет петь", гомосексуалисты его зауважали и до сих пор считают своим. 

Андрей ДОМБРОВСКИЙ. 



Блиц-анкета


Кем хотели стать в детстве — артистом, хоккеистом, рок-музыкантом
Что больше всего нравится в людях — нравственность и чувство юмора
Что не нравится — скрытность
Наибольший успех в жизни — роль в спектакле «Королевские игры»
Наибольшее разочарование — разочароваться можно в конце жизни, я же считаю себя молодым человеком, хотя частенько приходилось расстраиваться из-за людей, из-за друзей
Что может привести в бешенство — моя неспособность понять многие вещи: поведение наших властей, например
Недостаток, о котором знают все — удивительная "легкость" (в театре Александра Лазарева в шутку обзывают "неуклюжим" и "неповоротливым". — Ред.)
Достоинство, о котором не знает никто — так о нем никто и не узнает, ха-ха
Главный источник радости — родители, дом, жена, дочь



"В театре маму бьют по голове", — считал маленький Саша


Дабы уследить за своим непоседливым чадом, родители Саши — Александр Лазарев и Светлана Немоляева устроили сына в школу напротив МХАТа, где тогда работали. Каждый день после школы мальчик приходил в театр, но не столько потому, что ему были интересны спектакли, в которых играли родители, а из желания поиграть в реквизиторском цехе, в котором хранили декорации. Сначала Саша играл здесь один с деревянными ружьями и вроде никому не мешал, но в один прекрасный день привел с собой целый класс. Якобы на экскурсию.
Здесь же, в театре, в гримерке у матери, Саша делал уроки. Умудрялся решить задачки всего за час, но когда настала пора сдавать школьные выпускные экзамены, оказалось, что в математике парень ни черта не понимает. Достойно закончить школу и решить все экзаменационные задачки Саше Лазареву помогли учителя — то и дело подходили к незадачливому ученику, подсказывая какую-нибудь формулу или определение.
На каникулы родители возили маленького Сашу на море, где последний, по словам Лазарева-старшего и Светланы Немоляевой, только и делал, что создавал проблемы своими детскими шалостями. Так, в первую поездку в Одессу — Саше тогда было около трех лет — мальчик, застеснявшись толпы загорающих на пляже людей, наотрез отказался раздеваться. Зато купаться любил до посинения. Вытащить любимое чадо из воды было практически невозможно — Саша отбивался изо всех сил, забивая на уговоры родителей. Когда же актриса, друг семьи Нина Гуляева сделала капризному Саше замечание, мальчик выдал фразу, которую и теперь повторяют за ним в коридорах МХАТа: «Слышать слышу, но в голову не беру».
Александр Лазарев-младший всегда гордился своими родителями и охотно посещал их театр. Правда, однажды мальчика не пустили на постановку «Трамвая «желание», в котором играла его мама. Саша тут же припомнил, что именно после этого спектакля мама возвращается домой особенно уставшей. И не долго думая, решил: «наверное, там ее бьют пыльным мешком по голове и не хотят, чтобы я это видел». 

Анна СЕРЕГИНА. 



На сцене Лазарев плачет по-настоящему


По пятому этажу Ленкома за полчаса до начала спектакля «Королевские игры» метались журналисты "Собеседника" в тщетных поисках своего героя. Но Лазарева не было ни в подсобке, где на фоне тепловых коммуникаций пили чай рабочие, ни в женской гримерной, хотя некое мужское лицо там все же присутствовало. В соседней комнатке наткнулись на актера театра Сергея Степанченко, который покоился в кресле, погруженный в чтение. И тут, в самый отчаянный момент, когда времени перед спектаклем и надежды отловить актера почти не осталось, Александр собственной персоной стремительно вышел из лифта и заявил, что искать его надо было не где-нибудь, а в буфете.
Так мы оказались в гримерке, где он буквально за несколько минут превратился в сурового и мужественного короля Англии Генриха VIII. Весь в черном — красивый, стройный... Все нижеописанное происходило в темпе кадрили, а потому избежать курьезов не удалось: Александр, раздумывая над вопросами нашей блиц-анкеты, попытался было изящно повернуться на стуле, чуть с него не свалился и, хватаясь в последнем рывке перед падением за столик, едва не снес его содержимое. Благо поднимать с пола никого не пришлось.
Потом, лихорадочно нанося грим, Александр перепудрился и стал бледен, как вампир, о чем с горечью поведал собравшимся.


— Ничего, осыплется, — успокоили его.

— Главное, чтобы никто не решил, что из меня песок сыплется! — улыбнулся Генрих VIII.
На спектакль идите сами. Это зрелище столь великолепное, что описывать подробности не хватит эпитетов. Не одна дама вышла из театра, хлюпая носом и вытирая покрасневшие глаза.


— Ну, как прошел спектакль? — после поинтересовались мы у Александра.

— Я доволен. Хотя бытует такое мнение: если артист доволен, спектакль не слишком удался.


— Вы были восхитительны в роли Генриха — тирана, сластолюбца, тонкого философа и поэта. Вам близок этот персонаж?

— Я опирался на собственные фантазии и ощущения. И просто играл достаточно молодого человека, безумно влюбленного, разумного и одновременно идущего на поводу у своих инстинктов, честного и пользующегося вседозволенностью для исполнения своих желаний. Генрих VIII, самый известный из английских королей, мудрейший правитель, оплот англиканской церкви и зачинатель кровавой резни гугенотов с протестантами, между прочим, имел шесть жен, часть из которых убил. Так что его с полным правом можно ставить в один ряд с Иваном Грозным, Сталиным и Гитлером.


— Напряжение, выброс сильных эмоций, моральное истощение — необходимое условие ваших ролей?

— Да, а иначе не сыграешь. Вот моя мама уже в шестисотый раз играет спектакль "Трамвай "Желание", и каждый раз у нее — "разрыв аорты" со слезами.


— А у вас слезы настоящие были?

— Настоящие. 

Ирина ЦАРЬКОВА. 



Жена Алина: "Мы не должны были быть вместе"


Сегодня уже все знают, что жену свою Александр обожает до безумия, а от своих многочисленных поклонниц шарахается как черт от ладана. «Вот повезло», — завидуют актеры. Интересно, сама Алина Лазарева тоже так считает? 


— Саша действительно ревнив, как Отелло?

— Он собственник безумный. Раньше устраивал мне мучительные и очень неприятные сцены. Но сейчас помудрел.


— Родители Александра, Лазарев-старший и Светлана Немоляева, не были против вашего брака?

— Когда мы познакомились, обоим было всего по двадцать. Мы договорились, что поженимся, только когда и он и я закончим институт, найдем хорошую работу. Но тогда квартиру было снять трудно, и мы жили то у его родителей, то у моих. В конце концов Саша сам начал занудствовать: "И сколько мы будем так мыкаться? Надо жениться!" Сашин папа, Александр Сергеевич, нас долго отговаривал: "Поживите для себя, зачем так рано обременяться семьей?" А мама, Светлана Владимировна, как ни странно, напротив, настаивала на нашем браке.


— Как теперь складываются ваши отношения с Сашей?

— Мне кажется, мы не должны были быть вместе. Потому что абсолютно разные люди. Он — романтик, я — законченный прагматик. Он по-детски непосредственный и открытый человек, а я хитрая — армянские гены дают о себе знать: сто раз просчитаю, прежде чем на что-то решиться. Но мне легко жить, потому что я оптимистка. А Саша от всех ждет подвоха, он подозрительный, злопамятный. К счастью, никогда не дуется долго. Еще Саша очень импульсивный, увлекающийся. Иногда такое выдает! Несколько лет назад, когда он вернулся из Иерусалима, признался мне: "Если бы у меня не было семьи, остался бы там". Он вообще очень верующий человек. В последнее время все больше недоволен своей профессией: мол, не богоугодное это дело. Вот недавно мы отдыхали в Испании и познакомились с семьей англичан, которые продали дом в Англии и окончательно перебрались жить на испанское побережье. Так после этого Саша еще довольно долго бредил идеей все бросить в Москве и переселиться поближе к морю. Я жутко пугаюсь подобных революционных планов. Может быть, поэтому не работаю сейчас, сижу дома. Воспитываю в Саше чувство ответственности за семью — чтобы он никуда не сбежал (смеется).


— Ну, этого можно и не опасаться после того, как у вас дочь родилась...

— Да, сразу же, как только мы поженились, Саша дико захотел ребенка. У меня же тогда была прекрасная работа, я ездила в командировки за границу, зарабатывала хорошие деньги — карьеру хотела делать! И была совершенно не готова к материнству, ужасно переживала, когда забеременела. Наши родители тоже ворчали по этому поводу. Один Саша радовался и очень ждал появления Полины. Когда она родилась, именно он пеленал ее, гулял с ней. Саша ее обожает. Однажды Поля пришла домой из детского сада вся в слезах. Оказалось, один мальчишка обозвал ее толстой и дурехой. Я Полю успокоила. И со смехом рассказала историю Саше. Так после этого он три дня гонялся за тем мальчиком, а когда наконец-таки добрался до него, прочитал целую лекцию о том, что девочек обижать нельзя, что они цветы жизни и т.д.


— По-вашему, в чем феномен успеха и популярности вашего мужа?

— Я верю в судьбу. В свое время Саша даже и не помышлял о Ленкоме. Но как-то мы поехали отдыхать в Сочи и встретились со знакомым, который работал в этом театре. Он-то впервые и заговорил о том, что Саша — актер Захарова. А буквально через некоторое время набирали в "Юнону и Авось". Этот наш знакомый вспомнил о Саше, позвонил, и Захаров его взял. Причем, не зная, что он из актерской семьи. Но значимую роль (спектакль «Ромул Великий». — Ред.) Саше дали только через два года. Именно этой работой он обратил на себя внимание Захарова, который впоследствии задействовал его в "Фигаро" и "Королевских играх". Так что фактически вся карьера Саши — цепь случайностей. Но очень судьбоносных.



Майя ЧАПЛЫГИНА